Расшифровка прямого эфира программы «Бизнес без посредников»
В гостях: Александр Островский, основатель и генеральный директор компании Независимая лаборатория ИНВИТРО.
УСКОВА: Добрый вечер, дорогие друзья. Очень рада с вами встретиться. Сегодня в студии я, Ольга Ускова, мой замечательный партнер – Андрей Черногоров. Андрей, здравствуйте.
ЧЕРНОГОРОВ: Добрый вечер.
УСКОВА: И, вы знаете, у нас сегодня гусар... Ну, усы, усы непередаваемые! Первая ассоциация – гусар. Как бы предприниматель, врач, не знаю, ну что, красавец мужчина – Александр Островский, генеральный директор компании Независимая лаборатория ИНВИТРО. Я думаю, у нас не существует слушателя и зрителя нашего...
ЧЕРНОГОРОВ: По крайней мере, в Москве точно.
УСКОВА: Везде, я думаю, да и в регионах. Который бы каким-то боком не пообщался... Боком, задом, я не знаю, чем еще там, кровью, не пообщался...
ОСТРОВСКИЙ: Добрый вечер всем. Спасибо, Ольга. Это самая большая похвала, которая только может быть. Я вот всю жизнь жду, когда кто-нибудь это скажет. Вы – первый человек, который это сказал. Спасибо.
УСКОВА: Почему?
ОСТРОВСКИЙ: Не знаю, ну, потому что...
УСКОВА: Саша, ну, я думаю, что для вас... Не скромничайте, вы все-таки почти монопольны.
ОСТРОВСКИЙ: Нет, нет, нет, не надо, а то у нас...
ЧЕРНОГОРОВ: Давайте познакомимся, те, кто не знает. ИНВИТРО – это...
УСКОВА: Независимая лаборатория ИНВИТРО. Что это, Саша?
ОСТРОВСКИЙ: Это медицинская компания, которая занимается заготовлением некой информации, которая содержится во всех нас. И наша задача – взять эту информацию и дать ее вам в руки, чтобы вы могли с ней что-то делать.
УСКОВА: Это сложно. А очень просто: если вы хотите сдать анализы, то вы обращаетесь в ИНВИТРО, и к вам могут приехать на дом, в офис, в поле, в колхоз, уколоть вас...
ЧЕРНОГОРОВ: И вот таких вот офисов 220 стационарных по всей России и сколько-то мобильных бригад.
ОСТРОВСКИЙ: Уже почти 280, и мы открываемся со скоростью один офис в неделю. Я думаю, что у нас в работе еще порядка 20. То есть я думаю, что около 300 будет к середине лета.
УСКОВА: То есть вы опутали страну.
ОСТРОВСКИЙ: Мы не опутали, мы создали некую возможность, которой может воспользоваться практически любой человек.
УСКОВА: Так, хорошо. Вы говорите, что вы не монопольные. Какие конкуренты-то? Мы их не нашли.
ОСТРОВСКИЙ: Конкурентов много, я думаю. В одной только Москве я насчитываю порядка 60-70...
УСКОВА: Нет, ну доля рынка-то несравнима, да?
ОСТРОВСКИЙ: Вы знаете, так все-таки нескромно считать себя, на самом деле просто медицину никто не считает, это отрасль...
УСКОВА: Нет, ну кроме вас-то кто посчитает? Давайте, считайте.
ОСТРОВСКИЙ: Ну, давайте считать. Есть «Гемотест», есть «Ситилаб», есть «Элекс», есть много компаний.
УСКОВА: Ну, вот по нашим данным, по нашим данным, независимым от ваших сотрудников, потому что они собирались в другом месте, у вас 58% рынка. Это совпадает с вашим ощущением?
ОСТРОВСКИЙ: Нет, это что-то вы много назвали. Это приятно слышать, но это маловероятно.
ЧЕРНОГОРОВ: То есть вы скромничаете. Хорошо.
УСКОВА: Вы скромничаете. Хорошо. А сколько по вашим ощущениям?
ОСТРОВСКИЙ: Я думаю, процентов 25.
УСКОВА: Ну, это враки.
ОСТРОВСКИЙ: 30.
УСКОВА: Это просто враки.
ЧЕРНОГОРОВ: Хорошо, поехали. А как все начиналось?
ОСТРОВСКИЙ: Ой, все начиналось как всегда неожиданно, и как всегда спонтанно, и как любое начинание, оно...
УСКОВА: Ну что, вы в детском садике брали анализы у подруги...
ОСТРОВСКИЙ: Нет, нет, нет, нет.
УСКОВА: Нет? Не с детского садика?
ОСТРОВСКИЙ: Я никогда не планировал заниматься лабораторной диагностикой, потому что мне всегда нравилось врачевание. И я себя чувствую врачом до сих пор, и отделаться от этого не могу.
УСКОВА: Лечите друзей и знакомых?
ОСТРОВСКИЙ: Я сейчас стараюсь не делать этого. Очень хочется, но... Нет-нет, я же врач интенсивный терапевт-реаниматолог. Поэтому я всегда говорю: лучше я к вам, чем вы ко мне. Это я гаишникам так всегда говорил в свое время. Они говорят: «Где работаешь?». Ну, это в старые времена. Сейчас я стараюсь вообще...
УСКОВА: Вообще с ними не общаться.
ОСТРОВСКИЙ: Ну, это да, я аккуратно стараюсь ездить. Вот. Просто реанимация это очень увлекательная профессия, интенсивная терапия. Она очень насыщена эмоционально, и...
УСКОВА: Эмоционально?
ОСТРОВСКИЙ: Эмоционально очень насыщена. Она избыточна, на самом деле она очень сильно...
УСКОВА: То есть человек на границе туда-сюда, а вы вытаскиваете, да?
ОСТРОВСКИЙ: Да не то что... Ну, это такие образы, они хороши, конечно, с точки зрения театральности, но, в принципе, это очень тяжелая работа, но очень эмоционально насыщена. Когда у тебя что-то получается, ты, конечно, получаешь колоссальное количество серотонина и удовлетворение.
УСКОВА: Вы можете рассказать анекдот из жизни реаниматолога?
ОСТРОВСКИЙ: Анекдот из жизни реаниматолога? Нет, лучше не надо.
УСКОВА: Почему? Мы его вырежем, если что!
ОСТРОВСКИЙ: Нет, нет, нет. Профессиональный юмор это вещь...
ЧЕРНОГОРОВ: Это правда, что у врачей черный юмор?
ОСТРОВСКИЙ: Ну, конечно. Это же некая защита, человек должен... Человек не может все время находиться в таком состоянии, он все время... Он не может находиться в состоянии постоянного напряжения, он должен выстраивать какие-то инструменты, которые позволяют разрядиться.
ЧЕРНОГОРОВ: Как произошел переход от профессии врача к бизнесмену, что перещелкнуло?
ОСТРОВСКИЙ: Я много думал над этим. На самом деле я работал в замечательном месте, и, в принципе, по характеру я предприниматель, и, так сказать, и как врач тоже предприниматель....
УСКОВА: Джинсами фарцевали?
ОСТРОВСКИЙ: Нет, никогда не было, нет, нет, нет. У меня есть приятель, который говорил о том, что он там... Я когда ему говорю: «Вот как здорово, что ты не куришь», он говорит: «А чего курить-то?». Я говорю: «Я вот в школе начал курить». А он говорит: «А я у папы таскал сигареты и продавал по 20-30 копеек. Это было невыгодно вообще».
УСКОВА: А сейчас он кто?
ОСТРОВСКИЙ: Он очень состоятельный человек, у него все в порядке.
УСКОВА: Табачный бизнес, нет?
ОСТРОВСКИЙ: Нет, нет, нет, нет. Ну, эта ментальность, так сказать, она немножко другая. Я таскал сигареты, чтобы их курить, а... Это нормально, просто...
ЧЕРНОГОРОВ: А он – чтобы продавать?
ОСТРОВСКИЙ: А он – чтобы продавать. И в этом есть большая принципиальная разница.
УСКОВА: Ну, вот вы откачивали людей 10 лет, а дальше что произошло внутри?
ОСТРОВСКИЙ: Нет, вырабатывается, видимо, некая профессиональная усталость, потому что... На самом деле там нужно переключение, этих переключений у нас нет. Там нужны ротации, обучение постоянное, ну, я этим пользовался. Но затем революция же произошла фактически. И, конечно, такая революционная романтика, что-то происходит, а ты в этом не принимаешь участия, борщ варят, а ты, так сказать, где и что. А потом уже возникло ощущение, то есть, ну, пришла некая, так сказать, человеческая зрелость, наверное. Я как человек чуть более созрел.
И вот у меня было ощущение того, что... Однажды я сел просто, вот я рассказываю всегда эту историю, я сидел в марте, писал историю болезни, и смотрел в окно, и такая погода паршивая. Я вот думаю: господи, какой же ужас, я же знаю, что я буду делать через 15-20 лет. Я вот буду делать то же самое в этот день, в это время. И вот такая безысходность появилась...
УСКОВА: То есть это был момент вот такого...
ОСТРОВСКИЙ: Это один из щелчков таких, да. Я думаю: ну, надо что-то делать, потому что... Ну, ругать некого, есть возможность делать что-то самому, вот чтобы не кусать себя за локти потом.
УСКОВА: Но это был не материальный щелчок, да?
ОСТРОВСКИЙ: Знаете, вообще материальных щелчков...
УСКОВА: Нет, я могу сказать, у меня такой же приятель, он сейчас олигарх-телекоммуникационщик. Был очень хорошим ученым в области радиотехники, и точно так же, как вы, сидел за столом, работал над докторской диссертацией, посмотрел в окно – в грязи играют оборванные дети. В какой-то момент он понял, что это его. Он там переключался, и решил, что это просто по-мужски стыдно, почему его дети в таком виде.
ОСТРОВСКИЙ: Ну, с одной... Это было, конечно, была потребность в деньгах. Но я не могу сказать, чтобы мы прямо нищенствовали, не было этого. У меня была машина к этому времени, я съездил в стройотряд, заработал денег каких-то, какие-то консультации были, еще что-то. Я не могу, я не жалуюсь на это. То есть мы жили как все нормальные люди. Но, в принципе...
УСКОВА: Команда была? Вот были еще люди, которые...
ОСТРОВСКИЙ: Нет, нет, нет, никого не было, было пустое место. Просто...
ЧЕРНОГОРОВ: То есть никто вас не подтолкнул к этому?
ОСТРОВСКИЙ: Нет. У меня был приятель, который занимался бизнесом, и он меня периодически приглашал, там какие-то консультации, я имею в виду не столь врачебные, сколько там какие-то спецификации составить, еще что-то. И отчасти я подумал, а что, вот чем я хуже? Потом я еще работал в замечательном кооперативе, он назывался «Пчелка». Меня как анестезиолога туда позвали. Они занимались апитерапией, вот пчелы ужалили – ему нужен был анестезиолог, который бы...
УСКОВА: Откачивал людей после этого дела!
ОСТРОВСКИЙ: Нет, нет, на самом деле это было грамотно сделано.
УСКОВА: Конечно, помрет еще от пчелиного...
ОСТРОВСКИЙ: Нет, он был правильный человек, он смешной был очень, но он сделал правильно. Он взял анестезиолога, который бы страховал его, закрывал эти риски. Ну, я сидел без денег, потом я говорю: «Давай я буду прием тоже вести?» Ну вот. Затем, затем, затем... А затем появилось желание сделать что-то самому тоже. Наверное, примеры были вокруг, потому что ты видишь, как кусты начинают расти и возникает вопрос: а почему не я?
УСКОВА: Вот когда появилось желание сделать что-то самому, ведь следующий ключевой момент это команда, собрать команду и все-таки стартовать.
ЧЕРНОГОРОВ: И найти деньги.
УСКОВА: И найти деньги, да.
ОСТРОВСКИЙ: Это было замечательно. Но это сейчас хорошо постфактум говорить, когда все знают, когда у всех это набило оскомину, и, так сказать, бизнес-технологии более-менее как бы, так сказать, понятны, что и как делать. Но тогда же никому в голову это не приходило.
И я пытался втащить к себе в компанию одного-двух человек. Но они сказали: «Нет, не надо, нам это не нужно». А потом мой приятель еще один, мы начали с ним что-то делать, он эмигрировал в Германию, я остался один. Я вообще не люблю ничего делать один, я люблю в компании, поэтому я, наверное, подсознательно начал вокруг себя, так сказать, формировать какое-то пространство. Потом появился партнер мой...
УСКОВА: Пространство из медиков формировал или просто каких-то людей?
ОСТРОВСКИЙ: Ну, конечно, ты же вращаешься в определенной среде, и из этой среды, так сказать, возникают люди. Вот одним из первых партнеров моих стал человек, с которым мы вместе работали. У нас как бы видение совпадало, понимание совпадало, что что-то надо делать. И на призыв «а давай мы что-нибудь сделаем?» он откликнулся. А нам очень хотелось еще сделать... Мне-то изначально хотелось очень сделать то, в чем я работал, но сделать так, как я хочу, чтобы у меня не было стеклянного потолка.
УСКОВА: А поконкретнее? Вот какая первая успешная идея родилась? Вот торговля медицинским оборудованием, вы обнаружили дырку в этом деле?
ОСТРОВСКИЙ: Вы знаете, все случайно на самом деле. Ну, как бы закономерность это цепь случайностей. И ты когда начинаешь что-то делать, то вокруг тебя формируется некое пространство, некие возможности. Они все время начинают открываться, а ты, так сказать, уже выхватываешь то, что тебе нравится. Еще раз, я не бизнесмен, я предприниматель. Ну, я в каком-то...
УСКОВА: В чем разница для вас – бизнесмен и предприниматель?
ОСТРОВСКИЙ: Принципиальная разница, принципиальная. Потому что, еще раз, мне неважны... Ну, мне неважны деньги. Это трудно объяснить, не верят мне.
ЧЕРНОГОРОВ: А кому из них важны, бизнесмену?
ОСТРОВСКИЙ: Бизнесмен работает за деньги.
ЧЕРНОГОРОВ: Предприниматель за что?
ОСТРОВСКИЙ: За интерес, за эмоции, за ощущения. Он не может не делать этого, понимаете.
УСКОВА: Ну, деньги – инструмент. И если они вам не важны, то у вас ничего не получится.
ОСТРОВСКИЙ: Это правда. Но относиться к ним можно вот только как к инструменту, они не могут быть самоцелью. Потому что самоцель – нечто сделать, предпринять какие-то усилия, что-то делать, что-то создать, а что – уже не важно. На самом деле так и получается – куда палку ни ткни, она растет.
ЧЕРНОГОРОВ: То есть успешный бизнесмен это барыга, а предприниматель это идейный человек.
ОСТРОВСКИЙ: Ничего подобного, нет, нет, нет, это тоже неправильно, так нельзя сказать. Успешный бизнесмен – это очень хороший технолог, который очень правильно работает, это очень хороший инженер.
ЧЕРНОГОРОВ: Он менеджер или нет?
ОСТРОВСКИЙ: Назовите как угодно. Это человек, который четко знает, как нужно что-то сделать. Но ему не хочется брать на себя риски, а предприниматель всегда берет на себя риски. Он никогда... Предприниматель больше работает в зоне неопределенности. Просто у нас с этой терминологией есть некие проблемы. Ну, не столько проблемы, а как бы винегрет такой есть.
ЧЕРНОГОРОВ: Ну, хорошо. Вот вам пришла идея сделать независимую лабораторию, то есть начать...
ОСТРОВСКИЙ: Не мне. Я даже так не могу сказать, это же коллективное творчество, это вот некое творчество, оно невозможно... Нет, может быть, оно возможно в отдельной голове, но, наверное, это не ко мне.
ЧЕРНОГОРОВ: Как первый клиент пришел?
ОСТРОВСКИЙ: Подождите!
ЧЕРНОГОРОВ: Кем он был?
ОСТРОВСКИЙ: Сейчас мы до этого доедем. Сначала мы занимались медицинским оборудованием, у нас была такая линия, которая... Мы продавали лабораторное оборудование, реагенты и расходники для лабораторий. Ну, бизнес худо-бедно наращивался, он хороший, он и сейчас существует отдельно, достаточно крупный бизнес. Я не имею отношения к управлению сейчас...
УСКОВА: У вас там доля есть?
ОСТРОВСКИЙ: Да, я как собственник там, и я раз в год там выслушиваю отчеты и, так сказать, если меня спрашивают совета, я говорю, как бы я сделал. Но это не значит, что они...
УСКОВА: Прибыль-то получаете какую-нибудь?
ОСТРОВСКИЙ: Ну, там какие-то дивиденды есть, конечно.
УСКОВА: Платят?
ОСТРОВСКИЙ: Да, да, да, нормально.
УСКОВА: Не то, чтобы каждый год?
ОСТРОВСКИЙ: Нет, нет, нет, она эффективная компания. Но мы очень легко же относимся к дивидендам, мы легко ими жертвуем, обратно их вкладываем в дело, если менеджмент запрашивает: «Нам нужны деньги» – жалко, конечно, но, пожалуйста, давайте. То же, собственно говоря, с «ИНВИТРО. Дивиденды все в основном уходят в развитие.
УСКОВА: А не страшно, что в какой-то момент крючок сорвется, и вы останетесь и без дивидендов...
ОСТРОВСКИЙ: Вы знаете, у меня вот был в свое время учитель мой по боевым искусствам, он говорил: «Если боишься, то не делай, если делаешь, то не бойся». Вот, поэтому...
УСКОВА: Какое искусство-то было?
ОСТРОВСКИЙ: Восточные единоборства.
УСКОВА: Ну, какое-то конкретное?
ОСТРОВСКИЙ: Сначала это было каратэ, потом киокушинкай стиль, там еще что-то...
УСКОВА: А сейчас что?
ОСТРОВСКИЙ: Ну, сейчас я не занимаюсь этим. Жалею, но не занимаюсь.
УСКОВА: Почему?
ОСТРОВСКИЙ: А у меня не хватает времени и, может быть, силы воли себя заставить.
УСКОВА: Но вы же медик, вы же знаете, что надо тренинг-то...
ОСТРОВСКИЙ: Знать это не значит делать, понимаете. Это две большие разницы. Много чего знаю... Например, я знаю, что не надо курить, но не могу бросить.
УСКОВА: Ну, вот переход в лабораторию от оборудования, как он произошел? Это естественный уход был, начали развивать сервисы?
ЧЕРНОГОРОВ: Потому что, наверное, не могло в голову придти в России, что открыть частную лабораторию по анализам.
УСКОВА: Да. Потому что все привыкли, что государство этим занимается.
ОСТРОВСКИЙ: Я думаю, на самом деле...
ЧЕРНОГОРОВ: В 9 утра придти там к медсестре хамоватой...
УСКОВА: В 8 утра, просидеть в очереди...
ЧЕРНОГОРОВ: Ни есть, ни пить там...
ОСТРОВСКИЙ: Нет, вы знаете, изначально... Я вот всегда говорю, что является нашим основным конкурентным преимуществом – вот это группы людей. Потому что люди определяют все на самом деле, те, которые стоят во главе, в управлении и так далее. Только люди, больше никто. И один и тот же бизнес может по-разному развиваться, в зависимости от того, кто будет стоять во главе. Но вот мы, мне кажется, мы очень хорошо пользовались возможностями, которые открываются, мы их видели, мы их хватали, у нас...
УСКОВА: Ну, вот что вы схватили? Какая возможность была стартовой для этой лаборатории?
ОСТРОВСКИЙ: Нулевая. Вот мы просто решили попробовать. «Давайте попробуем». Вот возникла некая...
УСКОВА: У вас были доступы к реагентам, к чему, что?
ОСТРОВСКИЙ: У нас, ну, как бы у нас был облегченный вход, потому что продавали это оборудование, и мы решили, что, так сказать, у нас стоит на складе это оборудование, лежат реагенты, лежат расходники. Ну чего они просто так лежат? Почему нет, давайте попробуем.
Вот просто мы с моим приятелем возвращались с выставки, вот как раз с одним из партнеров, он профессионал в этой зоне, он как раз занимается вопросами качества, и для него это профессия, для него это самая главная вещь. Он тоже летал на выставку, и одновременно вот мы возвращались, и он говорит: «Смотри, какая ситуация получается. Ко мне приходят люди, какая-то потребность в этом есть. Кто-то что-то делает, какие-то черные варианты, кто-то в лаборатории делает что-то. Чего бы нам не организовать, давай попробуем?» Я подумал, подумал: «А почему не попробовать? Давай». Попробовали.
ЧЕРНОГОРОВ: В каком году появилась первая попытка?
ОСТРОВСКИЙ: Вы знаете, смотрите, первая попытка, вход в отрасль, скажем так, это был 1995 год, начало 1995-го, конец 1994-го – начало 1995 года.
УСКОВА: Такой период взросления.
ЧЕРНОГОРОВ: 16 лет компании уже получается.
ОСТРОВСКИЙ: Ну, сначала она была в рамках материнской компании, затем мы выделили, такой спин-офф сделали и выделили в отдельную компанию ее. Потому что там уже возникали конфликты интересов, противоречия между материнским бизнесом и последующим.
ЧЕРНОГОРОВ: Так, я хотел бы прервать наш интересный экскурс в прошлое компании ИНВИТРО, мы вернемся через несколько минут.
ЧЕРНОГОРОВ: Итак, мы снова в студии. Программа «Бизнес без посредников», у нас в гостях Александр Островский, генеральный директор компании ИНВИТРО, сеть медицинских офисов. Мы продолжаем. Александр...
УСКОВА: Ну вот, вы знаете, я просто хочу как раз вот про качество. Вы начали говорить, что у вас партнер – фанат качества.
ОСТРОВСКИЙ: Это его профессия. Он врач-лаборант, и он как раз в зоне...
УСКОВА: Я просто расскажу вот про мое первое знакомство с ИНВИТРО. Ну там, чего-то там где-то заболело, я не помню, я даже не помню, в каком это году было, по-моему, в 2000. И когда там в американской клинике, значит, начали, естественно, мне сразу навыписывали кучу анализов, они мне порекомендовали ИНВИТРО в качестве... Они сказали, что в России это проблема, что нам нужно нормальное качество анализов, и, пожалуйста, только в ИНВИТРО.
И после этого я слышала, из разных углов слышала как бы рекомендации, что... Ну, когда спрашивали о том, где вы делали анализы, смотрели на лейбл сверху страницы и говорили: «Ну, ИНВИТРО, нормально». То есть, ну, обычно рекомендуют своих, но если приносишь ИНВИТРО, они говорят: «Да, да, они тоже нормальные». В этом смысле это, мне кажется, ключевой как бы, это стержень бизнеса. То есть вот для меня... Через какое-то время автоматом стала заказывать в ИНВИТРО анализы.
Каким образом вы 16 лет, с учетом франчайзинговой схемы, а франчайзинг это все-таки потеря некоторого уровня контроля, по-любому вы передаете технологию, ну...
ОСТРОВСКИЙ: Сервисную технологию, мы передаем сервисную технологию.
УСКОВА: Сервисную технологию, да. Каким образом вы держите качественный уровень?
ЧЕРНОГОРОВ: То есть цена ошибки максимальна в вашем бизнесе.
ОСТРОВСКИЙ: Давайте вот с чего начнем. Вот мы когда закладывали некие принципы ведения бизнеса, изначально у нас даже девиз был «качество превыше всего». Качество превыше всего, и как бы этот принцип заложен. Мы для себя сразу определили, что мы не будем работать на каких-то самопальных реагентах, мы не будем работать на ручных технологиях, мы будем...
УСКОВА: Вопрос в химреактивах в первую очередь?
ОСТРОВСКИЙ: Вопрос в людях, которые занимаются, люди, которые выстраивают вот эти вот технологии лабораторные, так сказать. Там нужны, в общем, достаточно основательные знания – это раз. Таких людей мало на самом деле.
УСКОВА: Как вы их контролируете, откуда вы их берете при расширении бизнеса?
ОСТРОВСКИЙ: Мы ищем их, мы выбираем...
ЧЕРНОГОРОВ: У нас медицинского персонала достаточно много, видимо.
ОСТРОВСКИЙ: Ну, нет ну, персонала много, а профессионалов мало. И есть хорошие врачи, есть...
ЧЕРНОГОРОВ: Система подготовки кадров поставляет того уровня профессионалов, которые...
ОСТРОВСКИЙ: Поставляет, но, например, не все хотят у нас работать, потому что... Мне сказала одна доктор... Я говорю: «Почему...» Я просто узнал, у нас возникла некая проблема. К нам пришла доктор, вроде бы с ней провели несколько собеседований, вроде, она пришла с ознакомительной экскурсией и сказала «да», будет работать, а затем она уволилась на третий день. Я тогда приехал и говорю: «А что, собственно говоря, произошло? Почему?» Она говорит: «У вас работать надо». Вот это вот, ну, это в голове у русского человека. Когда есть альтернатива, когда можно не работать, то человек предпочитает не работать.
ЧЕРНОГОРОВ: То есть не работать и получать меньше – всегда лучше, чем работать и получать больше.
ОСТРОВСКИЙ: Нет-нет. У нас, я считаю, у нас построенный завод, формально, хорошее производство, которое позволяет выстраивать все, что... Ну, то, что бы мы хотели сделать и контролировать так. У нас работает очень грамотный директор технологического департамента. Мы даже называем это не лабораторией, а технологическим департаментом, потому что все выстраивается на уровне технологий. Это очень важно. Потому что процесс лабораторных анализов, он сложный технологически, он состоит из многого количества этапов, начиная от того, как забирать, как человек готовится к тому, чтобы сдать анализы, как они забираются, как они транспортируются.
ЧЕРНОГОРОВ: Извините, вас прерву сразу здесь. Интересно было бы понять о масштабах этого процесса. Сколько анализов в день проводится в ИНВИТРО?
ОСТРОВСКИЙ: Тысяч 10-12 мы делаем, тысяч 10-12 пациентов.
ЧЕРНОГОРОВ: То есть для меня больше всего непонятно в этой системе, как, наверное, в аэропорту багаж попадает на самолет, так и здесь вот правильный анализ от того момента, как его забрали, не теряется в этих 12 тысячах, не путается ни с кем.
ОСТРОВСКИЙ: Это выстроенная технологическая цепь, потому что это, в принципе, информационные потоки и потоки материалов. Они сведены в единое целое, так сказать, они объединены в некое...
УСКОВА: Судебные ситуации бывают?
ОСТРОВСКИЙ: Судебных ситуаций у нас... Одна какая-то была судебная ситуация, но там я не помню, чем у нас там закончилась. По-моему, там это в процессе. Там очень спорный вопрос.
ЧЕРНОГОРОВ: Ну, пока вы это отладили до текущего состояния, наверняка же было какое-то трение, какая-то турбулентность, которая... Были недовольные.
УСКОВА: В чем были основные проблемы наладки, вот узкие места?
ОСТРОВСКИЙ: Как сделать так, чтобы то, что мы получаем на выходе из машины, соответствовало тому, что мы брали у человека. И вот то, что есть у человека. Потому что на самом деле самый маленький процент ошибок, он находится в зоне, где работают... У нас же автоматизированная система. Одна из задач была – убрать...
ЧЕРНОГОРОВ: То есть вы берете колбочку, засовываете ее в какой-то аппарат...
ОСТРОВСКИЙ: Нет-нет, давайте сейчас я скажу. Значит, это стоит робот, лабораторная машина-анализатор, в принципе, это робот, который берет пробирку, ставит ее в нужное гнездо, забирает оттуда что-то, а затем информация пересылается через лабораторную информационную систему на экран к врачу, который просматривает...
УСКОВА: То есть, человека нет в этом процессе?
ОСТРОВСКИЙ: Именно в этом процессе – нет. Но, в принципе, конечно, там есть люди. Наша задача – свести это до минимума, чтобы убрать... Потому что основной источник ошибок это человек, потому что машина не ошибается, у нее нет настроения...
УСКОВА: А франчайзинг у них только сервис, только забор?
ОСТРОВСКИЙ: Все, что мы забираем во франчайзинг, мы берем на себя. У нас ключевой бизнес, ключевая компетенция, она останется внутри нас, потому что...
ЧЕРНОГОРОВ: То есть, все в Москву?
ОСТРОВСКИЙ: Ну почему? У нас есть лаборатория в Санкт-Петербурге, в Новосибирске, на Урале. В зависимости от региона... Но мы, так сказать, контролируем, это наши сотрудники, мы контролируем их, мы провязываем это идеологией лабораторной, мы постоянно общаемся с ними.
УСКОВА: Есть разница между работой московской лаборатории и уральской?
ОСТРОВСКИЙ: Практически нет никакой.
УСКОВА: То есть идентично? Вот если я сдам...
ОСТРОВСКИЙ: Абсолютно. Потому что одни и те же люди контролируют процесс, одни и те же реагенты, одно и то же оборудование, просто стоит в разных местах.
ЧЕРНОГОРОВ: Оборудование наше или западное?
ОСТРОВСКИЙ: Вы знаете, к сожалению, пока мы не видим наших отечественных автоматов, которые мы могли бы позволить. Конечно, это позволило бы удешевить услугу. Но мы вынуждены пользоваться западным оборудованием.
ЧЕРНОГОРОВ: И реагенты, соответственно, тоже.
ОСТРОВСКИЙ: Ну и, соответственно, потому что машины закрытые.
УСКОВА: А, понятно, это те реагенты, которые нужны для этой машины.
ОСТРОВСКИЙ: Да. Мы туда не можем заложить другие реагенты. Здесь невозможны некие манипуляции...
УСКОВА: Дело в том, что анализы это самая манипулятивная часть, так скажем, в системе продаж медицинских услуг. Ну, что такое вот... В советский период этого же не было. Приходил человек... Поскольку денег не существовало, в принципе, в государстве, то приходил человек, ему выписывали там какие-то наборы анализов для того, чтобы выяснить картину заболевания. Сейчас человек приходит, и, поскольку анализы являются одним из наиболее дорогостоящих продуктов, то ему накатывают этих анализов...
ЧЕРНОГОРОВ: Говоря цинично, анализы используются как пресейловый инструмент...
УСКОВА: Пресейловый инструмент выкачивания денег.
ОСТРОВСКИЙ: В этой ситуации мы постарались отстроиться от этого, поэтому мы назвали себя...
УСКОВА: Каким образом, расскажите.
ОСТРОВСКИЙ: А мы так и назвали себя изначально. Мы независимая лаборатория, у нас нет медицинского компонента, мы не лечим больных.
УСКОВА: То есть вы не отвечаете за это безобразие. Понятно.
ОСТРОВСКИЙ: Нам все равно, какие у вас анализы, нам не важно. Вашему врачу – да, вам – да, а нам это не важно, нам важно, чтобы это был правильный результат. Потому что к нам иногда приходят и говорят: «Посмотрите, мы у вас делали и здесь сделали, вот разные результаты». Я говорю: «Хорошо, давайте вот мы тогда...»
УСКОВА: Повторим.
ОСТРОВСКИЙ: Мы можем повторить. «Давайте мы разложим наши карты контроля качества. Вот в этот день мы сделали столько-то, столько-то и столько-то. Вот результаты такие-то, такие-то, такие-то. Давайте вот те люди, которые там сделали, давайте, пусть они тоже положат эти контроли». Но пока почему-то никто этого не сделал, вот не получается. Мы готовы, мы всегда открыты к разговору.
УСКОВА: Ну да, это нормальный, живой разговор. Выявить ошибку в своей системе это очень важно.
ОСТРОВСКИЙ: Конечно. Чем больше ошибок, тем больше шансов изменить ситуацию, улучшить ее, собственно говоря. Поэтому я просматриваю все жалобы, которые к нам приходят.
УСКОВА: Лично просматриваете?
ОСТРОВСКИЙ: Я просматриваю все жалобы. Меня персонал пытался отключить от этого, они, так сказать, как бы пытались меня депривировать, отрезать от этого. Я сказал, что нет, давайте...
УСКОВА: А как у вас устроена информационная система? Расскажите.
ОСТРОВСКИЙ: Просто мне на почту сваливаются все жалобы, которые есть.
УСКОВА: Можете ее в эфире обозначить?
ЧЕРНОГОРОВ: А расскажите почту вашу.
ОСТРОВСКИЙ: Да, могу, сейчас посмотрю, сейчас мы откроем просто и посмотрим, чего у нас было, последняя жалоба какая-нибудь.
ЧЕРНОГОРОВ: Адрес почты нам подскажите, чтобы...
ОСТРОВСКИЙ: Invitro.ru
ЧЕРНОГОРОВ: invitro@invitro.ru?
УСКОВА: И на ваше имя просто?
ОСТРОВСКИЙ: Нет, нет, нет. Они просто у нас, на invitro.ru, там, так сказать, можно набрать жалобу.
ЧЕРНОГОРОВ: А, на сайте invitro.ru есть кнопка «пожаловаться»?
ОСТРОВСКИЙ: Да, да, да.
УСКОВА: И что, в онлайне смотрите эту информацию?
ОСТРОВСКИЙ: Ну, я почту просматриваю и вижу то, что там есть. И у нас работает достаточно много людей, которые работают с этими жалобами, потому что наша задача быстро выявить, понять, что происходит, дать ответ человеку, не потерять с ним обратную связь. Я всегда прошу: «Вы поддерживайте контакты с людьми, которые нам жалуются». Спасибо им большое, что они есть, потому что они приносят нам информацию. Поэтому вот эта вот задача обеспечить обратную связь, она очень важная. Сейчас я просто...
УСКОВА: Ну, это не так важно.
ЧЕРНОГОРОВ: Мы рассказали уже адрес, будем надеяться, что наша аудитория среагирует на это. Значит, вопрос...
ОСТРОВСКИЙ: Я сейчас не всегда на них отвечаю, но я обязательно реагирую. Правда, изредка, вопиющие жалобы... Но в основном они, доминирующие – это на сервис жалобы. Поэтому мы сейчас... Для нас сейчас, вот мы даже назвали, у нас год качества. Мы даже такой девиз «качество превыше всего», сейчас на этом сконцентрированы. Потому что сервис – это тоже качество. Понятно, как отстроить лабораторную технологию – это вопрос денег, вложенных в этот процесс.
УСКОВА: Но так, чтобы девочка приехала вовремя, аккуратно...
ОСТРОВСКИЙ: Но так, чтобы не нахамили, не перепутали, не потеряли пробирки. Так, чтобы вовремя дали ответы. Да, естественно, какие-то там бывают огрехи. Но вообще в отрасли 95-процентная точность, 5% – ошибки. А у нас, я думаю, еще меньше.
УСКОВА: Саша, а вот мне всегда было интересно по содержательной части. Ну, это вообще не имеет отношения к ИНВИТРО прямого, но просто мне было чисто вот так на уровне любительском интересно. Вот анализ, например, стоит разрыв: от 5 единиц до 450 норма.
ОСТРОВСКИЙ: Ну, условно, да, да.
УСКОВА: Как это может быть?
ОСТРОВСКИЙ: Ну как, очень просто. У нас же...
УСКОВА: Вот такой вот, вот это все-все-все норма? То есть анализ, в принципе, не очень много чего показывает?
ОСТРОВСКИЙ: Нет, нет, нет. Есть отклонения от нормы. Это, так сказать, некая средняя кривая распределения результата.
ЧЕРНОГОРОВ: Вопрос как трактовать анализ, а не что написано, в принципе.
УСКОВА: Нет, просто вот огромная, вот эта вот огромная часть – это вся норма. Это же значит, что мы очень неточно прицеливаемся во время анализа.
ОСТРОВСКИЙ: Ну, это не везде так, давайте так говорить, у разных тестов разный разброс, разный диапазон. Но есть еще такое понятие как биовариация. Вот утром у вас гормональный фон будет один, вечером – другой, днем – третий.
УСКОВА: А насколько вообще у нас развито вот это умение читать информацию с анализа?
ЧЕРНОГОРОВ: Сколько показателей мы сейчас меряем по организму?
ОСТРОВСКИЙ: Ну, вы знаете, сейчас мы завалили за тысячу тестов. Но, в принципе, у нас задача там тысячи 3 сделать.
ЧЕРНОГОРОВ: В мире существует 3 тысячи тестов сейчас?
ОСТРОВСКИЙ: Ну, в принципе, тестов много. Вопрос в востребованности, понимаете.
УСКОВА: То есть квалификация медиков имеется в виду?
ОСТРОВСКИЙ: Ну, с одной стороны, да, с другой стороны, запросы от людей. Сейчас... Я вообще считаю, что здоровье... Вот в связи с рядом революций, которые произошли... Коммуникационная революция, Интернет, то есть она же принципиально поменяла среду.
УСКОВА: Конечно, конечно. Другое информационное пространство, другая загрузка мозга.
ОСТРОВСКИЙ: Мы же даже не понимаем, что произошло. Мы только через 15-20 лет сможем оценить, какие подвижки тектонические произошли. Вы в любой момент можете достигнуть любого человека фактически, любую информацию вы можете получить. Произошло несколько технологически революций, они принципиально глобальные, и последствия мы будем чувствовать потом. Но меняется отношение к вещам, люди перестраиваются, меняется общество, меняется внутренняя среда. Вот здоровье становится на самом деле исключительным конкурентным преимуществом, понимаете.
Вы всю жизнь учитесь, вкладываете в это деньги, а затем получается, что в определенный момент вы не можете использовать накопленные вами знания и умения. Мы же в обществе знаний живем, вам нужно как-то это использовать. Вы, условно, менеджер. А получается так, что в 40 лет вы теряете здоровье и все. А это происходит быстро и неожиданно. И поэтому мы должны заниматься своим здоровьем сами.
УСКОВА: И, заметьте, что даже в очень развитых странах уровень здоровья населения, ту же Америку там как бы, уровень стресса вот для... Количество сердечных приступов у 40-летних менеджеров и так далее. Страна очень развитая, очень высокий уровень здравоохранения, а здоровье не лучше, чем в Индонезии, например. Вот это интересный фактор.
ЧЕРНОГОРОВ: Нет, ну, продолжительность жизни, конечно, выше, безусловно.
ОСТРОВСКИЙ: Выше, выше, выше продолжительность жизни. Они активнее, они здоровее, и они больше времени, и сил, и денег уделяют своему здоровью, они занимаются им.
УСКОВА: В чем разница, расскажите, между нами и американцами.
ОСТРОВСКИЙ: Я думаю, что разница большая, разница большая по количественному вложению в себя и по отношению к себе. Они бережно относятся, они понимают, что за этим механизмом, за организмом надо ухаживать.
УСКОВА: Но меня, например, совершенно убивает количество медикаментов, которые они принимают в день. Просто вот обычный человек там, количество витаминов, там вот эти вот... У них это нормально, вот эти боксики для таблеток, они их таскают с собой. Количество успокоительных по любому поводу...
ОСТРОВСКИЙ: «Прозак».
УСКОВА: «Прозак». А это же бред, это убивание, это отравление нации, на мой взгляд.
ЧЕРНОГОРОВ: Антибиотик по любому вопросу.
УСКОВА: Да, антибиотик по любому вопросу. Это на самом деле, на мой взгляд, как раз они деградируют в этом смысле, потому что...
ОСТРОВСКИЙ: Тем не менее, они живут дольше, чем мы.
УСКОВА: Официальная статистика?
ОСТРОВСКИЙ: Ну, конечно. У них продолжительность жизни выше.
ЧЕРНОГОРОВ: Может, просто это связано с другими вещами? С тем, что там лучше питаются, лучше...
УСКОВА: Меньше убийств там просто, менее это самое...
ОСТРОВСКИЙ: Возможно. Но, тем не менее, результат оцениваем. Ну а потом я бы не стал бы трогать... Понимаете, мы сейчас цепанем частности, а в целом... Я очень уважаю американских докторов, я знаю много. Они очень образованные люди, они безумно... Идиотов такое же количество, как и...
УСКОВА: Ну, я понимаю, да, средняя составляющая одинакова.
ОСТРОВСКИЙ: На 10 врачей там 2 будут просто, так сказать, клинические идиоты. Ну, что делать, так есть. И здесь у нас то же самое, да, вы наверняка сталкивались.
ЧЕРНОГОРОВ: Там просто идиоты очень быстро банкротятся ввиду судебных процессов.
ОСТРОВСКИЙ: Не всегда это происходит. Идиоты могут быть хитрые, умные и так далее. Не важно. Я хочу сказать о том, что, поговорить о том, что, например, за собой надо следить. И я против самолечения как такового, но я считаю, что, например, вот такое ключевое конкурентное преимущество как здоровье нельзя полностью отдавать на аутсорсинг. А мы отдаем это врачам.
То есть, по крайней мере, нам надо свой уровень образования увеличить, чтобы мы, по крайней мере, могли на одном уровне разговаривать с врачом и заставлять его подтягиваться наверх. Таким образом, мы обеспечим некий совместный рост, и это для всех будет некий позитив.
УСКОВА: Но у нас нет государственных программ, направленных...
ЧЕРНОГОРОВ: Скажите, а вот у меня такой вопрос. Вы говорите о том, чтобы контролировать себя самостоятельно. Есть ли у вас какой-то набор анализов, который человек может сдавать периодически и сам по ним...
ОСТРОВСКИЙ: Нет, я не сказал «контролировать», я сказал, что образовываться мы должны. А дальше, еще раз, это ваше дело. Вы можете искать врача. Если вы считаете себя образованным человеком... Ну, я не знаю, любой мужчина после 45 лет должен делать ПСА раз в два...
УСКОВА: А что такое ПСА?
ОСТРОВСКИЙ: Ну, простатический специфический антиген. На предмет того, есть рак простаты или нет рака простаты. Потому что вовремя взяли, удалили, убрали – вообще нет проблем. Я не знаю, ряд еще заболеваний. Женщины... У нас известно, у нас есть проблема с гипотиреозом. Ну, хорошо, вы идете к эндокринологу, вам назначают анализы. Ну, посмотрите свой ТТГ. Ну, сделайте скрининг, еще какие-то есть программы.
Еще раз, я не зову никого сразу бросаться в лаборатории, все исследовать. Мы всегда говорим, что единственная последняя инстанция это врач. Потому что, как бы там ни было, врач все равно знает больше конкретных ситуаций. Но есть некие вещи, которые переходят в банальную... Ну, по крайней мере, глюкоза, которую контролируют люди.
УСКОВА: Ну, сахар, да. Приучили сахар контролировать в крови.
ОСТРОВСКИЙ: Ну, сахар, да. Ну, вот что, сложно? Ну, взял, померил...
УСКОВА: Уколол палец там, посмотрел.
ОСТРОВСКИЙ: Да, и никаких проблем, да.
УСКОВА: Контроль за давлением, за сахаром там, да.
ОСТРОВСКИЙ: Да. Это же у нас не вызывает уже удивления. Просто я думаю, что по мере изменения биотехнологического ландшафта будет меняться отношение людей...
УСКОВА: Все правильно, да. Мы привыкли мерить давление, мы привыкли мерить сахар, мы привыкнем ТТГ...
ОСТРОВСКИЙ: Привыкнем мы к этому, это вопрос времени.
ЧЕРНОГОРОВ: Мы вернемся к нашему разговору через минуту.
ЧЕРНОГОРОВ: Итак, мы продолжаем. В эфире «Бизнес без посредников», у нас в гостях Александр Островский, генеральный директор компании Независимая лаборатория ИНВИТРО. Мы беседуем про настоящее и будущее нашей независимой медицины.
УСКОВА: Саш, но ведь очень успешно, может быть, вы и не планировали, но получился достаточно успешный бизнес. Сетевой, с большим количеством отделений, с большим количеством сотрудников, с понятным вектором развития, с нормальной нормой прибыльности. Все эти показатели для бизнеса на самом деле, ну, вы можете, это хорошие показатели для открытого бизнеса, вы можете... Вы думали про выход на IPO там, про привлечение внешних ресурсов для развития компании и так далее?
ОСТРОВСКИЙ: Нет, конечно, в бизнесе нужны деньги для того, чтобы развиваться. Деньги как инструмент, который нужен для того, чтобы двигаться, развиваться вперед, опять-таки, работать с тем же самым качеством. Ведь дорогой продукт на самом деле...
УСКОВА: Ну, чего, у вас хороший бренд, у вас большой охват. Почему бы вам не подумать об открытом маркете?
ОСТРОВСКИЙ: Вопрос необходимости в этом. Вот мы все время взвешиваем – надо или не надо. Потом, опять-таки, IPO – сложная вещь. Надо понимать, что сейчас рынок IPO не очень хорош.
УСКОВА: Ну, он всегда, вот, сколько я живу, каждый раз мне говорят, что рынок сейчас IPO не очень хорош. Кому-то очень хорош, кому-то – нет. Вот «Яндекс» на миллиард разместился...
ЧЕРНОГОРОВ: Подождите секунду. Структура акционеров там другая совершенно.
ОСТРОВСКИЙ: Ну, почему. Там четыре фонда, три...
ЧЕРНОГОРОВ: То есть там уже фонды, которые уже все равно фонят на менеджмент, и это уже несвободная компания. Здесь компания, насколько я понимаю, управляется теми же, кто и владеет ей.
ОСТРОВСКИЙ: Нет, почему. Нам предлагают, такие предложения есть выйти с IPO. Просто мы пытаемся взвесить – это нужно или не нужно.
УСКОВА: Нужны ли нам эти деньги, на что мы их потратим, да?
ОСТРОВСКИЙ: Ну, потому что на самом деле мы считаем, что у нас недостаточный объем выручки, условно, для того, чтобы, так сказать, выходить туда. Там есть определенные границы, которые позволяют это сделать, которые делают это целесообразным и интересным продуктом. Есть масса инструментов, которые позволяют привлечь те или иные ресурсы. Есть кредиты, есть инвесторы, есть свои собственные деньги. Вопрос цели, да, и...
УСКОВА: То есть пока такого ощущения, что пора, не возникло, да?
ОСТРОВСКИЙ: Мы пока развиваемся за счет своих собственных средств. Единственное, что мы, как бы вкладываем очень много. Ну, у нас там растет выручка, сейчас у нас хороший оборот.
УСКОВА: А международный бизнес возможен?
ОСТРОВСКИЙ: Ну, а почему нет, я считаю. Смотрите, все от амбиций, от задач, которые ставят люди, которые стоят во главе.
УСКОВА: Ну, я пытаюсь нащупать ваши амбиции, где они там.
ОСТРОВСКИЙ: Нет, ну, амбиции... Мы хотим быть национальным лидером – раз.
УСКОВА: Национальным?
ОСТРОВСКИЙ: Точно совершенно, это изначально. Причем, ну, я считаю, что мы уже перешли границу, мы вышли на Украину, мы смотрим, что происходит в Беларуси, мы туда выйдем, как только какая-то ситуация...
УСКОВА: Экономически будет интересная.
ОСТРОВСКИЙ: Мы, так сказать, ногу туда поставили. Ну, есть Казахстан, да, так сказать...
УСКОВА: Казахстан очень интересен, но он очень самостоятельный.
ОСТРОВСКИЙ: Он очень самостоятельный, ну и что? Я, например, не вижу проблем с выходом туда. Но мы для себя определили вот эту зону, и мы, так сказать, реализуем эту стратегию. Цель поставлена, мы их реализуем, и, в общем, на протяжении многих лет мы идем с хорошим темпом. 30-40% в год это, в общем, непросто сделать.
УСКОВА: Очень хорошие темпы.
ОСТРОВСКИЙ: На протяжении многих лет, да, я еще раз хочу сказать, это очень важно.
УСКОВА: Кризис вас затронул?
ОСТРОВСКИЙ: Ну, кризис-то затронул всех, он еще не кончился, давайте так говорить. У меня алертинг высокий в этом отношении, ожидание того, что что-то будет происходить. Не может это просто так вот закончиться.
УСКОВА: Согласна абсолютно. И экономическая ситуация не изменилась. От того, что цена на нефть двигается, это не значит, что...
ЧЕРНОГОРОВ: С глобальными причинами никто не поборолся.
УСКОВА: Да, ничего не произошло.
ОСТРОВСКИЙ: И непонятно, что с деньгами происходит на самом деле. Ликвидность избыточная, что будет дальше с деньгами – непонятно. Растет Интернет, еще одно пространство денежное, и его никто не видит. А там, когда денежная масса превысит определенные объемы, непонятно, что будет с реальным...
ЧЕРНОГОРОВ: Об этом как раз Мавроди говорил недавно.
УСКОВА: Да, да, да, я согласна абсолютно.
ОСТРОВСКИЙ: А Мавроди нарисовал правильную схему, он показал ее вам всем, посмотрите, что будет.
УСКОВА: Он математик, хороший математик. Да, абсолютно согласна.
ОСТРОВСКИЙ: Поэтому мы еще не понимаем, что будет, что будет ценностью. Потому что деньги теряют одну из своих задач, как функцию накопления.
УСКОВА: Да, как некоторый эталон обменного процесса они уже размыты абсолютно.
ОСТРОВСКИЙ: Избыточная ликвидность есть, никто не знает, куда девать деньги. С другой стороны, все боятся вкладывать, потому что никто не понимает, что будет. И все вот начинают так вот...
ЧЕРНОГОРОВ: Но базовый спрос на ваши услуги, он довольно стабилен?
ОСТРОВСКИЙ: А спрос на здоровье всегда стабилен, просто он будет расти, потому что он был внизу абсолютно. Ну, вот какое-то время он еще будет расти.
УСКОВА: Саша, ну, вот вы уже 20 лет в бизнесе, и бизнес у вас касается огромного количества физических людей внутри страны. Ну, как говорится, национальный там оператор по анализам номер один. И это всегда имеет политическую окраску.
ОСТРОВСКИЙ: Какую?
УСКОВА: Нет, это всегда имеет. Потому что у вас как бы доступ к большому количеству «физиков». Что такое политика? Это доступ, конечный доступ к конкретному человеку.
ОСТРОВСКИЙ: Никогда не задумывался об этом, некогда было.
ЧЕРНОГОРОВ: Вопрос персональных данных, вопрос утечки информации. Потому что мы периодически здесь видим, что кейс с тем, флешка с тем, там 10 тысяч личных дел каких-то людей куда-то пропали.
УСКОВА: Проблема пенсионного фонда, как бы это проблема социальных, физических, материальных накоплений. А проблема фонда анализов это проблема состояния здоровья нации.
ЧЕРНОГОРОВ: К вам ФСБ не ходит?
ОСТРОВСКИЙ: Нет.
УСКОВА: Они просто не понимают, да?
ОСТРОВСКИЙ: Я не знаю, может быть, я тоже не очень понимаю этого. Я никогда не задумывался об этом. Я не могу решать все задачи, вот у меня как бы...
УСКОВА: А вы вот ваши отношения с государством. Вот вы занимались законодательными процедурами, к вам обращались за экспертизой и так далее?
ОСТРОВСКИЙ: Ну, вот пару раз запрашивали. Государство же не видит частного бизнеса, частной медицины вообще, она как бы вне фокуса.
УСКОВА: Почему?
ОСТРОВСКИЙ: Это ко мне вопрос?
УСКОВА: Нет, ваша оценка, ваша оценка.
ОСТРОВСКИЙ: Я не знаю. Я считаю, что недооценено. Просто на самом деле я считаю, мы много делаем. Мы себя, мы не ставим себя как оппозиционную организацию, мы считаем, что мы внутри этой системы, мы создаем тот же самый продукт...
УСКОВА: Нет, я вас уверяю, что та же Голикова наверняка в ИНВИТРО анализы делает.
ОСТРОВСКИЙ: Не знаю.
УСКОВА: Точно вам говорю!
ОСТРОВСКИЙ: Не знаю, мне кажется, у них жестко, так сказать, регламентировано, где и что они должны сдавать.
УСКОВА: Либо в Швейцарии она это делает, либо в ИНВИТРО. Я не знаю насчет регламентаций, но...
ОСТРОВСКИЙ: Спасибо за такое сравнение, это приятно. Можно умереть уже. Мне кажется, мы сделали свое дело, потому что... Все, вот можно все закончить.
ЧЕРНОГОРОВ: Вывели первое лицо...
УСКОВА: Вывели на анализы!
ЧЕРНОГОРОВ: Нет, когда у вас первое лицо будет анализы делать...
ОСТРОВСКИЙ: А на самом деле мы же... Ну, смотрите, мы очень много делаем. Я считаю, что нам, предпринимателям... Вот франчайзи, которые с нами работают, это же предприниматели все...
УСКОВА: А вы какую-то пробовали делать общественную организацию, чтобы иметь диалог с государством через нее, что-то вот в этом отношении?
ОСТРОВСКИЙ: Вы знаете, я пробовал участвовать в ассоциациях в неких.
УСКОВА: Участвовать?
ОСТРОВСКИЙ: Да.
УСКОВА: Не делали ее, а участвовали?
ОСТРОВСКИЙ: Да. Но они все становятся... Понимаете, у нас же все сваливается в решение своих собственных задач. А оно неинтересно. Ну, мы же решаем, либо мы отраслевые, либо мы конкретные задачи конкретных людей решаем. А вот не получается. Я считаю, что надо было создавать СРО, так сказать, в зоне медицины, в том числе лабораторной диагностики. В которую бы входили все заинтересованные стороны, начиная от потребителя, производителя оборудования, провайдера услуг, которыми мы являемся, и там клинику и так далее. У которых есть конфликт интересов, которые должны сесть за стол, нормальные, внятные люди, которые не будут драться, и выливать на себя воду и сок, и просто могли нормально начать искать компромиссы.
УСКОВА: Ну, медицина такая же интриганская, как театральная среда, насколько я понимаю.
ОСТРОВСКИЙ: Она закрытая отрасль.
УСКОВА: Закрытая, и очень много внутренних эмоций.
ОСТРОВСКИЙ: Не любящая выносить сор из избы.
УСКОВА: Абсолютно, да. И это как-то исторически так. Это только у нас в России или это вообще мировая такая...
ОСТРОВСКИЙ: Ну, я думаю, что как любое закрытое профессиональное общество, оно пытается себя охранять. Но всегда есть общество, которое пытается раскрыть это. Чем более раскрытая организация или сообщество, тем лучше для всех.
ЧЕРНОГОРОВ: Я хочу вас сбить с большой политики на такую популистскую тему. Сейчас набирают обороты, ну, по крайней мере, это популяризируется в том же Интернете – генетические анализы. То есть вроде как расшифровали геном, вроде как начали что-то понимать...
УСКОВА: Это разводка или нет?
ЧЕРНОГОРОВ: ...Вроде как можно что-то прогнозировать на основе анализа генетических данных ДНК. Вот можете прокомментировать? Делаете ли вы это, верите ли в это?
ОСТРОВСКИЙ: Я не генетик, я, наверное, не самый хороший эксперт в этой зоне. Но вот мое мнение, я считаю, что, конечно, в этом есть что-то. Конечно, я не знаю, в ближайшее время стоимость расшифровки у конкретного человека генома будет стоить порядка там, ну, вот планируется порядка тысячи долларов где-то. То есть каждый из нас сможет, так сказать, расшифровать свой геном и знать приблизительно, а какая вероятность...
УСКОВА: Наследственных болезней?
ОСТРОВСКИЙ: Не наследственных. Сейчас же это не только, ну, практически все же наследственное, мы с тем, что у нас есть. И там же вероятность реализации этого процесса. Понимаете, если вам суждено заболеть, не вам, а кому-то там опухолью, но вас собьет машина – этого не произойдет никогда. Если человек умрет в 30 лет, то не наступит то, что может с ним произойти в 80 лет. В геноме, конечно, в геноме зашита, так сказать, некая наша судьба, некое наше будущее.
УСКОВА: Вы считаете так, да?
ОСТРОВСКИЙ: Ну, конечно, а как иначе? Мы же запрограммированы. Я имею в виду, в нас лежит некая программа на реализацию неких, каких-то целевых... Зачем-то мы существуем.
ЧЕРНОГОРОВ: А вы верите, что можно залезть в этот код, что-то подправить и что-то улучшить в своей жизни?
ОСТРОВСКИЙ: Вы не верите, что генно-модифицированные продукты есть, что яблоки у вас лежат в течение месяца или хлеб у вас лежит месяц и не черствеет.
УСКОВА: Ну, так это вряд ли подправляет наши жизни.
ОСТРОВСКИЙ: Откуда я знаю, никто не знает.
УСКОВА: Никто не знает, то есть это совершенно стохастический...
ОСТРОВСКИЙ: Нет, ну почему? Ну, хорошо, Мичурин занимался этим, фактически то же самое же.
УСКОВА: Не все у него опыты были удачны!
ОСТРОВСКИЙ: Ну да, упал он с клубники, ногу сломал, но, тем не менее. Нет-нет, это уже, на самом деле это уже в нашей жизни, мы просто этого не видим и не ощущаем этого. Это, может быть, не столь масштабно, не столь значимо.
Но, в принципе, мы же можем выявить наследственные болезни. Вот мы недавно ввели такой тест как «пяточка» для детей, где можно на четвертый день посмотреть 32 наследственных болезни. Государство в обязательном порядке делает 4 заболевания, мы предлагаем посмотреть 32.
УСКОВА: На этапе беременности?
ОСТРОВСКИЙ: Сразу после, во время родов.
УСКОВА: Ну а какой смысл? Уже родился, чего уже там.
ОСТРОВСКИЙ: Ну, это да, но это другая тема совсем. Это евгеника, я, например, не вижу ничего плохого в этом, но, так сказать, у нее слишком неприятный осадок от слова самого. Оно испорчено, нужно просто терминологию поменять.
УСКОВА: А какое у вас отношение с церковью?
ОСТРОВСКИЙ: Ну, я агностик. Но я считаю, что церковь несет...
УСКОВА: Все медики агностики?
ОСТРОВСКИЙ: Нет, конечно. Много людей верующих.
УСКОВА: То есть это как-то пересекается у человека внутри, да?
ОСТРОВСКИЙ: Ну, конечно. Я, к сожалению... Ну, я просто вырос в такой семье. Наверное, к сожалению, потому что...
УСКОВА: Почему к сожалению?
ОСТРОВСКИЙ: Понимаете, наличие веры дает... Это дополнительный стержень.
УСКОВА: Успокоение?
ОСТРОВСКИЙ: Это не успокоение. Вера позволяет маниакально идти вперед и решать какие-то задачи. Когда есть вера... Это же иррациональная вещь.
УСКОВА: Конечно.
ОСТРОВСКИЙ: Вот. Поэтому это на очень эмоциональном уровне. Если у вас что-то... Ну, люди выживают... Понимаете...
УСКОВА: Ну, чтобы произошло чудо, надо идти...
ОСТРОВСКИЙ: В тех же концлагерях и тюрьмах выживают либо глубоко верующие люди, либо идеологизированные, остальные не выживают. Вот, собственно говоря, здесь тоже... Поэтому вера на самом деле позволяет решать, удержать себя в определенных рамках...
УСКОВА: Стимулирует организм в определенном направлении, наверное.
ОСТРОВСКИЙ: Да, конечно. Ну, я считаю, что к сожалению. Но так получилось, мы все были агностиками, нас так вырастили, и сейчас поменять это сложно. Пока не было инсайта такого, озарения. Мне кажется, здесь нужно быть очень искренним, честным человеком в этом отношении, не просто так ходить в церковь на Пасху.
ЧЕРНОГОРОВ: Но у вас были, наверное, ситуации, когда, по крайней мере, вашу бизнес-веру ставили под сомнение?
ОСТРОВСКИЙ: Да запросто, сплошь и рядом. Ну, что значит веру под сомнение?
ЧЕРНОГОРОВ: Веру в перспективы бизнеса...
ОСТРОВСКИЙ: Веру нельзя поставить под сомнение. Либо она есть, либо нет. Понимаете, вы верите в это или не верите.
ЧЕРНОГОРОВ: Но у вас сейчас есть вера в то, что ваш бизнес там...
ОСТРОВСКИЙ: Есть, конечно, есть. А если бы не было...
УСКОВА: Значит, вы не агностик, значит, все-таки у вас какой-то пунктик-то есть внутри.
ОСТРОВСКИЙ: Нет, смотрите, время же, это же один из ресурсов. Вот как время, деньги, время и воля. Вот если не будет этих ресурсов, то ничего не получается. Денег недостаточно, их много, так сказать, пожалуйста. Но ведь никто же...
УСКОВА: Их всегда мало.
ОСТРОВСКИЙ: Нет. Если нет веры во что-то и воли...
УСКОВА: Ничего не получается.
ОСТРОВСКИЙ: ...С этого все начинается, это основополагающие вещи. Если вы не верите, то у вас ничего не получится.
УСКОВА: Но вы же, но это же не может придти извне.
ОСТРОВСКИЙ: Это внутреннее, конечно.
УСКОВА: Это тот же геном.
ОСТРОВСКИЙ: Отчасти да. Поэтому, например, и говорят о том, что предпринимателей мало, их на руках надо носить. Я к чему говорю? Потому что это люди, которые безудержно...
УСКОВА: Генетически предрасположены к этому делу.
ОСТРОВСКИЙ: Возможно, у кого-то генетически, еще как-то, не важно. Важно то, что их небольшое количество. И вот они – люди, которые готовы верить во что-то, готовы безудержно бежать вперед, люди, которые, так сказать, горят эмоциями, у которых есть некий энтузиазм. И они как бы впереди бегут.
УСКОВА: В чем ваш кайф от бизнеса?
ОСТРОВСКИЙ: Я получаю удовольствие от этого.
УСКОВА: От чего? От количества людей, которые обслуживаются, от чего?
ЧЕРНОГОРОВ: От эмоций, которые они...
ОСТРОВСКИЙ: От общения, от того, что получается, что ты делаешь что-то, а получается некий результат. Смотрите, мы же хорошую вещь сделали, очень красивую, безумно красивую вещь. Вот я имею в виду ИНВИТРО там, другие компании, они же хорошие. Они же вот, они делают, у них есть все. Мы создали безумное количество рабочих мест...
УСКОВА: Вы компании детям оставите в наследство?
ОСТРОВСКИЙ: Я не уверен, что им нужно это, им нужна эта головная боль. На самом деле это тяжелая работа, это...
УСКОВА: Вы нам не рассказывайте!
ОСТРОВСКИЙ: Ты спишь еще с этим...
ЧЕРНОГОРОВ: Сколько человек, вы говорите, у вас?
ОСТРОВСКИЙ: У нас вот под брендом ИНВИТРО работает около 3 тысяч человек. В московской «Инвитро» – порядка тысячи.
УСКОВА: Удается отдыхать?
ОСТРОВСКИЙ: Ну, а что такое отдых? Это переключение. Я, например, если мне куда-то надо ехать, меня приятель приглашает: «Приезжай в Америку, давно не виделись». Я говорю: «Ты знаешь, не могу сейчас, потому что не могу придумать, ради чего я туда поеду». Ну, вот я сейчас приду...
УСКОВА: Ради приятеля.
ОСТРОВСКИЙ: Ну, иногда хочется, да. Иногда хочется. Но я обязательно буду чего-нибудь придумывать себе.
УСКОВА: То есть это какая-то деятельность все равно.
ОСТРОВСКИЙ: Да. Потому что мне кажется, что я так вот, вот я на неделю куда-то уеду, все, вот ничего не делать. Вот когда ничего не делать, меня хватает на 3... Я высыпаюсь, затем... У меня же нет хобби, это хобби.
УСКОВА: Все правильно, нет. У настоящего предпринимателя хобби нет. Хобби – это если человек себя не нашел. Все правильно.
ОСТРОВСКИЙ: Ну да, да. И я начинаю ходить, значит, а потом начинаю раздражаться, а затем начинаю звонить на работу. Когда я понимаю, что семье уже досталось достаточно, я...
УСКОВА: Что тренинг в семье уже прошел!
ОСТРОВСКИЙ: Да. Наташа мне иногда говорит: «Позвони на работу, узнай, как там у тебя дела, потому что мы тут ни при чем». Больше всего женам достается на самом деле.
УСКОВА: Что бы вы хотели сказать нашим замечательным слушателям, которые...
ЧЕРНОГОРОВ: В завершение нашего эфира.
УСКОВА: Просто дайте какой-нибудь совет напутственный. Многие из них занимаются или находятся на начальном этапе построения собственного дела.
ОСТРОВСКИЙ: Вы знаете, прежде всего, верить.
УСКОВА: Хотеть, да, хотеть надо.
ОСТРОВСКИЙ: Хотеть. Должно быть желание, внутреннее желание должно быть. Затем – верить в то, что ты делаешь, делать так, как ты хочешь. Потому что все равно по-другому ты не сможешь сделать, какие бы ты ни накладывал... В-третьих, если пока не знаешь, что делать, но что-то хочется, есть такая, есть франчайзинг...
УСКОВА: Попробуй чужое, да.
ОСТРОВСКИЙ: Попробуй чужое, да. Потому что их много моделей.
УСКОВА: Опыт получишь, ощущения.
ОСТРОВСКИЙ: Да. Вот я как бы являюсь, я в правление вхожу, так сказать, Российская ассоциация франчайзинга. Вот есть модели, которые легко реализуемы.
УСКОВА: Ваша модель легко реализуема?
ОСТРОВСКИЙ: Глобально, глобально – нет. Я считаю, что она...
ЧЕРНОГОРОВ: Нет, для франчайзи.
ОСТРОВСКИЙ: Она, так сказать, вот глобально как бизнес, ее трудно реализовать, так сказать, как конгломерат такой. Потому что это очень сложное устройство.
УСКОВА: Сколько надо иметь денег для того, чтобы...
ОСТРОВСКИЙ: Как франчайзи? Пожалуйста, четко известно. Вы знаете, сейчас, по-моему, так сказать, издержки на входе порядка 100 тысяч долларов. Где-то вот так вот. Ну, это аренда, это персонал, оборудование какое-то. На год, ну, вот где-то год-полтора деятельности, когда возникает... Но мы четко рисуем план...
УСКОВА: Входа-выхода.
ОСТРОВСКИЙ: Входа, инвестиционный план и так далее. Люди понимают, какая доходность, что и как, там четко понятно. Ну, еще раз говорю, не только мы, есть еще хорошие модели и успешные модели. Почему нет? Просто у нас популярная франшиза, нас покупают.
УСКОВА: О’кей. Дорогие слушатели, занимайте 100 тысяч долларов, становитесь франчайзером у ИНВИТРО, замечательная, успешная сеть...
ОСТРОВСКИЙ: Нет-нет, не надо! Аккуратно...
УСКОВА: Александр – очаровательный человек. Если он прочитает ваш бизнес-план и скажет «да», значит, у вас светлый путь вперед. До следующего вторника, всего хорошего.